Р.Г. Кузеев о кыпчакском проникновении в Башкортостан в домонгольский период

Исянгулов Ш.Н. Р.Г. Кузеев о кыпчакском проникновении в Башкортостан в домонгольский период // Этнос. Общество. Цивилизация: Третьи Кузеевские чтения. Материалы международной научной конференции. Уфа: ГУП РБ Уфимский полиграфкомбинат, 2012. С. 293-297.

Знаменитый этнолог Р.Г. Кузеев оставил богатое научное наследие. Интересную эволюцию прошло его видение кыпчакского проникновения на Южный Урал в домонгольский период. Однако вначале следует сказать несколько слов о взглядах на этот вопрос предшественников Р.Г. Кузеева и современных авторов.

Прежде всего, следует обратить внимание на арабские источники. Знаменитый учёный XI в. Абу Райхан Беруни, описывая шестой климат, начинал его с мест кочевий «восточных тюрков Кай и Кун»[1]. Другой восточный автор Шараф ал-Заман Тахир ал-Марвази, врач при дворе Сельджукидов, живший в конце XI – начале XII вв., писал: «Среди них есть группа [людей], которые называются «кун», они прибыли из земли Китай, боясь китайского хана. Они христиане несторианского толка. Свои округа они покинули из-за тесноты пастбищ. Из их [числа] был Акинджи ибн Качугар Хорезм-шах. Их преследовал народ, который называется кай. Они многочисленнее и сильнее их. Они прогнали их с тех пастбищ. [Тогда куны] переселились на землю шаров, а шары ушли в землю туркменов. Туркмены переместились на восточные [земли] гузов, а гузы переселились в землю печенегов поблизости от берега Черного моря»[2]. Марвази, ал-Бакри (умер в 1094 г.), а также автор анонимного сочинения «Худуд-ал-алам» (около 982 г.) писали, что южные границы кыпчаков соприкасаются с печенегами[3].

Последующих исследователей заинтересовали упоминаемые в данных источниках народы «кун» и «кай». Еще русский историк П.В. Голубовский установил, что в венгерских источниках кунами назывались «половцы» русских летописей, то есть кыпчаки[4]. Немецкий историк Й. Маркварт был уверен, что куны – тюркизированные монгольские племена, выходцы из Восточной Азии, появившиеся в Европе между 1030 и 1049 гг. Ему были известны сообщения Бируни (XI в.) и Ауфи (XIII в.) о движении кунов и кайи, но неизвестен первоисточник последнего – ал-Марвази. Маркварт также привлек известие армянского автора Матвея Эдесского о событиях 1050 г., когда какой-то «народ змей» («отц» – змей по-армянски) разбил «светловолосых», а те разбили узов и печенегов, после чего все вместе выступили против Византийской империи. Маркварт, опираясь на сведения географа XI в. ал-Бакри, считал, что кыпчаки еще в IX в. населяли Южный Урал[5]. Советский историк Б.Е. Кумеков писал, что куны до их вытеснения киданями расселялись в Северном Китае, а под именем «отц» подразумеваются каи, имевшие тамгу в виде змеи. Каи, по его мнению, подчинялись кимакам и составляли какую-то их часть. Кумеков проанализировав сочинения восточных авторов ал-Бакри, Гардизи, ал-Марвази, а также «Худуд ал-алам», приходит к выводу, что к IX в. кыпчаки проникли в юго-восточную часть Южного Урала. Он пишет буквально следующее: «По всей вероятности, проникновение кыпчаков, западной ветви кимаков, в состав башкирских племен началось с IX в.». По его мнению, о проникновении кыпчаков в Башкирию свидетельствуют и археологические материалы. При этом автор ссылается на работы М.Х. Садыковой и Н.А. Мажитова[6].

Более детально историю кыпчаков изучал С.М. Ахинжанов. Он отождествляет загадочный народ каи с кимаками. Монгольское слово «кай», по его мнению, и означает змею. По его мнению, «сам этноним кимак книжный, известный лишь в кругу арабо-, персоязычных информаторов. Самоназвание их было, очевидно, каи. От окружавших, издавна проживавших в регионе современного Восточного Казахстана тюркоязычных племен кыпчаков и йемеков они, возможно, получили имя уран. И каи и уран в переводе означают змею. Кимаки – народ змей, дракона». На тюркском языке змея обозначается словом «йылан», «джилан». С.М. Ахинжанов отмечает, что только у башкир сохранился этноним «елан» («змея»). Отсюда он делает вывод, что вместо табуированного имени «змея» бытовало иное название. Таким этнонимом был термин «уран», «урянхай», «урянкай» (буквально «змея» + «змея»). Дело в том, что в древности слово «уран» также означало змею. Кунами Ахинжанов считает киданей, переселившихся в Семиречье в первой половине XI в. По мнению данного автора, кыпчаки вплотную приблизились и начали проникновение на Южный Урал в X в.[7] Мнение, что «каи» в переводе с монгольского означает «змею», приняли С.А. Плетнева, вначале С.Г. Кляшторный[8].

Однако С.Г. Кляшторный в дальнейшем несколько изменил свою точку зрения. В частности, он обращает внимание на сведения Махмуда Кашгари:

 

Припустим-ка мы коней на рассвете,

Будем искать крови Будрача,

сожжем-ка мы бека басмылов,

пусть теперь собираются юноши (йигиты)[9].

 

Махмуд Кашгари добавляет, что «Будрач – имя одного знатного лица из племени ябаку, попавшего в руки мусульман во время Бекеч Арслантегина»[10]. Князь ябаку Будрач носил прозвище «Бёке», то есть «большой змей». По мнению С.Г. Кляшторного, другим названием кунов было ябаку. Ябаку коррелирует с народом змей. Куны же – одно из древнейших тюркоязычных племен, занимающих почетное место в конфедерации теле, вытесненных из Восточной Азии киданями на запад[11].

Что касается башкирского рода «елан» (слово «елан» означает змею), то древняя его история была изучена Р.Г. Кузеевым. По его мнению, еланцы – потомки одного из древнетюркских племен, которое включилось в состав кыпчаков еще на ранней стадии их истории миграции на запад. В XIII–XIV вв. еланцы входили в состав башкирских кыпчаков[12]. Р.Г. Кузеев предполагал, что племя уран проникло в Башкирию в VIII–IX вв. в составе древнебашкирской общности наряду с племенами бурзян, усерган, тангаур, байлар, тамьян и другими. И лишь в начале нового тысячелетия уранцы попали в сферу кара-китайского, табынского и кыпчакского этнополитического воздействия. Автор, таким образом, не относил уранцев к кимако-кыпчакскому миру. В целом в монографии «Происхождение башкирского народа» он делает вывод, что «собственно кыпчакская волна в Башкирию в домонгольскую эпоху не была мощной». Кыпчакская миграция, по его мнению, падала на вторую половину XII – начало XIII в. и шла с юга[13].

Однако мнение Р.Г. Кузеева о том, что кыпчакское проникновение в Башкирию до начала XIII в. не могло быть массовым, должно быть, по нашему мнению, переосмыслено. Например, о принадлежности к кимакам и кипчакам археологических памятников IX–X вв. на Южном Урале, в которых встречаются сосуды кушнаренковской и кара-якуповской групп, писал Н.А. Мажитов[14]. Он же опубликовал материалы раскопок Мрясимовских курганов. В них были обнаружены удила, подобные которым имели широкое распространение в X–XII вв. в южнорусских степях[15]. В то же время Н.А. Мажитов не высказывал определенного мнения по поводу этнического состава населения Мрясимовских курганов. Однако на основе опубликованных материалов Р.Г. Кузеев приходит к выводу о принадлежности указанных памятников (Мрясимовских курганов) кимакам и кыпчакам. По его мнению, «в X в. ареал кимакско-кыпчакского расселения распространяется на Южный Урал», в то же время автор напоминает о малочисленности кыпчакских памятников X–XI вв. в регионе[16].

Также было установлено, что кочевники IX–XII вв. северо-востока Башкортостана антропологически «близки с кочевым населением Казахстана и Южной Сибири VII–X вв.». У этих пришлых групп населения наблюдалась наибольшая доля монголоидного компонента за всю историю региона[17]. Археолог И. Антонов полагает, что «точка зрения о кипчакской принадлежности рассматриваемых памятников не противоречит мнению об их принадлежности огузам или уграм, так как кипчаки представляли собой сложное этническое образование, включавшее, помимо собственно кипчаков, угро-самодийский и огузо-печенежский компоненты»[18]. Однако такая позиция оставляет вопрос об этнической принадлежности Мрясимовских курганов открытым. Другие исследователи придерживаются мнения, что кимако-кыпчакские племена в XI в. прошли Башкирию, находясь на первой (таборной) стадии кочевания, практически не оставляя никаких следов своего пребывания[19]. Таким образом, среди археологов на сегодня нет единого мнения относительно этнического состава населения Башкирии IX–XIII вв. и проникновения кимаков и кипчаков на Южный Урал.

Переосмыслению данного вопроса толкают не только археологические открытия, но и введение в научный оборот новых письменных источников. Одно из шежере юрматынцев начинается следующим образом: «В давние времена на этой земле жили ногайцы. [Они] кочевали во все стороны земель [по долинам рек] Зай и Шешма. Потом на этой земле неожиданно появился дракон. Находился он на расстоянии одного дня и одной ночи [ходьбы]. С тех пор прошли многие годы, с ним боролись. Много людей погибло. После этого дракон исчез. Народ остался в спокойствии. В то время пребывали под властью хана Амат Хамата»[20]. Также о борьбе со змеем-драконом речь идет во втором дастане анонимного сочинения «Чингиз-наме» или «Дафтар-и Чингиз-наме» (XVII в.). Сохранилось множество списков данного произведения. Приводим перевод одного из них: «В то время ханом города Буляр был Самат хан. [Его подданными] были: большинство составляло народ по названию безкыбак, а также народ бараж. В древности главный юрт народа бараж находился в устье [реки] Зай.

Это было время алыпов (героев). Был один дракон-змей Бараж. Он начал приносить большие беды населению города [Буляр]. Выйдя [из города], сражались с драконом. Не смогли победить. В конце концов, оставив город, бежали. Переселившись поближе к городу Булгар, основали юрт-город на берегу реки Буляр. Этот город назвали также Буляром. Из-за этого население [города] назвали «народом бараж». Уран (клич) у них был «бараж».

Там Самат хан сказал:

– Эй, эй, народ мой бараж! В древности наши предки убежав от злодеяний Баража, оставив свой город, переселились в эту землю, основали поселение. А теперь пришел Аксак Тимер, который сильнее баража…»[21].

Также народ бараж и змей-дракон упоминаются в одном из вариантов башкирского эпоса «Бабсак и Кусяк». Он был выписан в конце 1920-х гг. С. Мирасовым из книги, принадлежавшей муэдзину д. Идельбаево Таналыкской волости Зилаирского кантона и опубликован в статье Г. Давлетшина «Масим-хан». Приводим отрывок из текста: «Это юрт Масим хана из рода Джалаир… Его подданными были народ бараж, бурзян. Однако древний юрт народа бурзян был в устье Инзера. В этот древний их юрт пришел дракон-змей и начал приносить им большие беды, народ бараж сражался с этим драконом, но не смогли его одолеть, в конце концов, испугавшись дракона, оставив старый юрт, бежали. Обосновались в верховьях реки Таналык. Гора в верховье реки Таналык называется горой Масима. Масим-хан, собрав народ, сказал: «Эй, народ, испугавшись дракона, мы бежали, оставив юрт дедов; для того, чтобы победить дракона, нам необходимо объединить усилия биев, соседних юртов». Народ беспрекословно согласился с ним. Масим-хан сказал: «Объявите всем соседним ханам, биям, багадирам, кто убьет этого дракона, тому достанется моя дочь и полцарства (буквально: имущества)… Все ханы, бии, багадиры, бывшие при Масим-хане, объявили войну дракону. Они освободили священный юрт Масим-хана от власти дракона. Масим-хан, выдав дочь за победителя дракона, возвратился в свой священный юрт, где и умер. Похоронен он в устье реки Каны при ее впадении в Идель»[22]. Следует отметить, что фрагменты, в которых речь идет о народе бараж практически дословно совпадают с «Чингиз-наме». Первое обращение Масим-хана напоминает воззвание Самат-хана.

В «Дафтар-и Чингиз-наме» термин бараж упоминается еще и в первом дастане. В нем Чингис-хан обращается к некоему Буркут-бию со следующими словами: «Пусть твоим деревом будет клен, птицей – удод, ураном – Буруж…»[23]. В других рукописях сочинения встречаются варианты «борох», «бороғ»[24]. В переводе А.В. Васильева и Г.Г. Балгимбаева уран Буркут бия звучит как «борх»[25]. Насколько нам известно, ни один из исследователей не объяснил значение вышеуказанного урана Буркут-бия. Лишь в произведении башкирского просветителя Гарифуллы Киикова (1861–1918) имеется ключ к разгадке термина: «И сказал (Чингис-хан – И.Ш.) Бурхат-бию: «Пусть твоим деревом будет клен, птицей – удод, ураном – «бараж», тамгой – «амза». И Кииков далее объясняет: «Страна (иль) Урана – предок тюб Бадраш, Карман, Байгужа. И ныне в Бирском уезде староказанчинцы восходят к ним»[26]. Как известно, деревни Карманово, Бадряшево современного Янаульского района Республики Башкортостан являются коренными поселениями башкир-вотчинников Уранской волости, а д. Байгузино того же района – поселение ясачных татар, построенная на земле башкир той же Уранской волости[27]. Деревни Бадряш и Карман Татышлинского района Башкортостана также являются поселениями уранцев[28]. Что касается д. Старые Казанчи современного Аскинского района РБ, то она является поселением башкир-вотчинников Казанчиной тюбы Кыр-Таныпской волости[29]. Учитывая мнение С.М. Ахинжанова о том, что слово «уран» означает змею, следует, наверное, считать, что башкирское племя «уран» некогда и составляло часть народа «бараж». Скорее всего, уранцы и были народом, который вторгся в пределы Буляра. Вполне возможно, что они входили в кыпчакскую конфедерацию племен. Хотя в «Чингиз-наме» речь идет об эпохе Тимура, но сведения о змее-драконе, скорее всего, относятся к более раннему периоду, возможно, к домонгольскому. Вполне допустимо предположить, что сохранившиеся сведения в башкирских источниках о борьбе с драконом-змеем отражают события, связанные с нападением народа «змей». Как известно из арабских и армянских источников, народ «змей» пришел в движение в 30-е гг. XI в. Наверное, к этому же времени и следует относить события, связанные с нападением на Волжскую Булгарию и Башкирию уранцев, баражцев, каев, запечатленных в народной памяти как змей-дракон.

Таким образом, сведения Г. Киикова позволяют уточнить название урана (клича), выявить остальные родовые атрибуты башкирского племени уран, а не буркутов, как предполагает, например, венгерская исследовательница М. Иванич[30]. Становится ясным, что догадки С.М. Ахинжанова, основанные на анализе отдельных этнонимов, оказываются более правдоподобными, нежели другие точки зрения, в частности С.Г. Кляшторного.

О связи башкирского рода «уран» с кипчаками, народом «змей» писал и молодой исследователь Ю.М. Юсупов. По его мнению, с народом «бараж», который защищался от змеи «бараж» связаны башкирские роды юрматы, буляр[31].

Все эти факты позволяют внести ясность в этническую историю отдельных башкирских родов и племен. Р.Г. Кузеев считал, что монгольские племена «урут» и «дурбан», известные  по сочинению Рашид ад-Дина, имеют прямое отношение к башкирским племенам «уран» и «дуван»[32]. В свете вышеуказанных сведений вряд ли можно согласиться с данным утверждением. По Рашид ад-Дину, и «урут» и «дурбан» относились к нирунам, то есть к элите монгольского общества, и они еще в конце XII – начале XIII вв. вели на территории Монголии кровопролитные войны с Темучином[33]. Скорее всего, уранцы не имеют отношения к монгольскому племени «урут». А контакты уранцев с дуванцами на территории Башкортостана следует относить к более позднему периоду, в частности, к золотоордынскому и постордынскому.

Что касается народа «кун», то, как показывают венгерские источники, они также входили в южнорусских степях в состав половецкой конфедерации. В одном из шежере башкирского племени кыпсак отмечается, что существовал род хун-кыпсак. Среди семи племен, представители которых побывали в Москве для получения жалованной грамоты на земли, наряду с усерганцами, катайцами, тамьянцами, кыпсаками, бурзянами, бушманами был и представитель племени Хун[34]. Очевидно, указанный род хун был связан с кыпсаками, входил в кыпчакский союз племен. Имел ли он какое-либо отношение к народу «кун», известных по сочинениям восточных авторов Беруни, Марвази и Ауфи, сказать трудно, так как никаких других сведений о роде хун-кыпсак у башкир кроме вышеупомянутого шежере, неизвестно.

Однако кыпчаки присутствуют в фольклоре башкир, в частности, в эпосе «Бабсак и Кусяк», в котором отдельные мотивы (фигура «священного хана», ритуальное убийство и поедание трупа побежденного бия бурзянцев кыпчакским бием) восходят, несомненно, к очень далекому прошлому. Все это, возможно, свидетельствует о проникновении в Башкирию каких-то кыпчакских родов еще до начала их массовой миграции в начале XI в.

Учитывая вышеизложенные сведения, следует отметить, что проникновение отдельных кыпчакских родов на территорию Башкирии, по нашему мнению, наблюдалось, наверное, еще до начала XI в. Ведь писал же Р.Г. Кузеев о появлении уранцев в Башкирии в VIII–IX вв., относя их (скорее всего, ошибочно) к древнебашкирской общности, а не кыпчакской. Достаточно разрушительным было вторжение кыпчакских и кыпчакизированных племен в XI в., что нашло отражение в ряде башкирских источников. На сегодня важнейшей задачей является поиск археологических свидетельств, подтверждающих эти события (в археологическом отношении период X – начала XIII вв. в Башкирии остается недостаточно изученным).

---

[1] Беруни Абу Райхан. Избранные произведения. Т. VI. Книга вразумления начаткам науки о звездах / Вступит. статья, пер. и примеч. Б.А. Розенфельда и А. Ахмедова. Отв. ред. А.К. Арендс. Ташкент: «Фан», 1975. С. 116.

[2] Храковский В. Шараф ал-Заман Тахир Марвази. Глава о тюрках // Труды сектора востоковедения АН Казахской ССР. Т. 1. Алма-Ата: Изд-во АН Казахской ССР, 1959. С. 212.

[3] Там же. 214; Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. Ч. 1. Статьи и разыскания А. Куника и барона В. Розена. СПб., 1878. С. 59; Худуд ал-Алем. Рукопись Туманского. С введением и указателем В. Бартольда. Л.: Изд-во АН СССР, 1930. С. 30, Л. 19а; Бартольд В.В. Введение к изданию Худуд ал-алам // Бартольд В.В. Сочинения. Т. VIII. М.: Наука, 1973. С. 542.

[4] Голубовский П.В. Печенеги, торки и половцы. Русь и Степь до нашествия татар. М.: Вече, 2011. С. 37.

[5] Marguart J. Über das Volkstum der Komanen // Bang W. und Marguart J. Osttürkische Dialektstudien. Berlin, 1914. S. 25–238.

[6] Кумеков Б.Е. Государство кимаков IX–XI вв. по арабским источникам. Алма-Ата: Изд-во «Наука» Казахской ССР, 1972. С. 56–57, 61, 128–129.

[7] Ахинжанов С.М. Кыпчаки в истории средневекового Казахстана. Издание исправленное. Алматы: Гылым, 1995. С. 114–129, 152, 170, 185–193.

[8] Плетнева С.А. Половцы. М.: Ломоносов, 2010. С. 33; Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Казахстан. Летопись трех тысячелетий. Алма-Ата: «Рауан», 1992. С. 136–137.

[9] Стеблева И.В. Развитие тюркских поэтических форм в XI веке. М.: Изд-во «Наука», гл. ред. вост. лит-ры, 1971. С. 249.

[10] Махмуд ал-Кашгари. Диван лугат ат-турк (Свод тюркских слов): в 3 т. / Пер. с араб. А.Р. Рустамова под ред. И.В. Кормушина, прим. И.В. Кормушина, Е.А. Поцелуевского, А.Р. Рустамова. Т. 1. М.: Вост. лит., 2010. С. 368.

[11] Кляшторный С.Г. Памятники древнетюркской письменности и этнокультурная история Центральной Азии. СПб.: Наука, 2006. С. 527–531; Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени. 3-е изд. исправл. и доп. СПб.: Петербургское востоковедение, 2009. С. 156–158.

[12] Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. 2-е изд., доп. Уфа: ДизайнПолиграфСервис, 2010. С. 341.

[13] Там же. С. 332–334, 401, 429–430.

[14] Мажитов Н.А. К вопросу о характере общественных отношений у средневекового населения Южного Урала (постановка вопроса) // Материалы по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. Уфа, 1981. С. 123.

[15] Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала VIII–XII вв. М.: Наука, 1981. С. 130–131, 147–158.

[16] Кузеев Р.Г. Кыпчакско-золотоордынский компонент в составе тюркских народов лесостепной Евразии // Этнологические исследования в Башкортостане: сборник статей. Уфа, 1994. С. 46.

[17] Бикбулатов Н.В., Юсупов Р.М., Шитова С.Н., Фатыхова Ф.Ф. Башкиры: Этническая история и традиционная культура. Уфа: Научное изд-во «Башкирская энциклопедия», 2002. С. 34.

[18] Антонов И. Башкиры в эпоху кипчакской экспансии в VIII–XI вв. // Ватандаш. 2011. № 7. С. 22.

[19] Иванов В.А. Этнокультурная карта Южного Урала в предмонгольский период (вторая половина XI – начало XIII вв.) // Этничесие взаимодействия на Южном Урале. Материалы II региональной научно-практической конференции. Челябинск: ООО «Рифей», 2004. С. 69.

[20] Башкирские шежере / Составление, перевод текстов, введение и комментарии Р.Г. Кузеева. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1960. С. 31.

[21] Антология башкирской литературы. Т. I. XIII–XVIII вв. Уфа: Китап, 1999. С. 281–282. На башк. яз.

[22] Давлетшин Г. Масим-хан // Башкорт аймагы. 1929. № 7. С. 72–73. На башк. яз.

[23] Дафтар-и Чингиз-наме. Казань: «Иман», 2000. С. 20. На тат. яз.

[24] Антология башкирской литературы. Т. I. XIII–XVIII вв. Уфа: Китап, 1999. С. 270. На башк. яз.

[25] История Чингисхана и Тамерлана // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. XIX. Оренбург, 1907. С. 137.

[26] Антология башкирской литературы. Т. II. XIX век. Уфа: Китап, 2007. С. 265. На башк. яз.

[27] Асфандияров А.З. История сел и деревень Башкортостана и сопредельных территорий. Уфа: Китап, 2009. С. 321, 323, 332.

[28] Камалов А.А., Камалова Ф.У. Атайсал. Уфа: Китап, 2001. С. 297.

[29] Асфандияров А.З. Указ. соч. С. 290.

[30] См.: Иванич М. «Дафтар-и Чингиз-наме» как источник по истории кочевых обществ // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223–1556. Казань, 2001. С. 318.

[31] Юсупов Ю.М. История Башкортостана XV–XVI вв. (социально-политический аспект). Уфа: Гилем, 2009. С. 118–134; Асылгужин Р.Р., Юсупов Ю.М., Салауши Т.А., Западные башкиры: политическая история, проблема этнической идентификации. Уфа: Хан, 2010. С. 16–26.

[32] Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. 2-е изд., доп. Уфа: ДизайнПолиграфСервис, 2010. С. 332–333.

[33] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. I. Кн. 1. / Пер. с персидского Л.А. Хетагурова, ред. и примеч. А.А. Семенова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1952. С. 78, 184, 187.

[34] Научный архив Уфимского научного центра Российской академии наук (НА УНЦ РАН). Ф. 116. Оп. 1. Д. 228. Л. 58.

Сведения Гардизи о древних башкирах: проблемы хронологии

Исянгулов Ш.Н. Сведения Гардизи о древних башкирах: проблемы хронологии // Актуальные проблемы современного литературоведения и литературы, фольклористики и археографии: к 85-летию академика АН РБ, профессора Г.Б. Хусаинова: Материалы международной научно-практической конференции. Уфа, 2013. С. 280-282.

Сведения персидского автора XI в. Абу Саида Абд ал-Хая бен аз-Заххака бен Махмуда Гардизи о древних башкирах, по нашему мнению, проанализированы в научной литературе недостаточно. Свой труд «Краса повествований» («Зайн ал-ахбар») он написал в период правления газневидского султана Абд ар-Рашида (1049–1053) на территории современного Афганистана. Его источниками были не дошедшие до нас сочинения Ибн Хордадбеха, Ибн Мукаффы, Джейхани. В.В. Бартольд считал, что текст Гардизи о тюрках повторяет сведения Ибн Русте [5, с. 589–590]. Однако ныне доказано, что Гардизи не знал труда Ибн Русте, а пользовался общими с ним вышеуказанными источниками [15, с. 286–287]. По мнению ряда исследователей, сообщение Гардизи о башкирах восходит к IX в. [12, с. 21; 8, с. 41–42].

Вот что сообщает Гардизи: «Причина объединения киргизов под властью своего начальника была следующая. Он происходил из славян и был одним из славянских вельмож; когда он жил в стране славян, туда прибыл посол из Рума; этот человек убил того посла… [Итак], тот начальник в споре убил посла и по необходимости должен был покинуть страну славян. Он ушел оттуда и пришел к хазарам; хазарский хакан хорошо обращался с ним до своей смерти. Когда на престол сел другой хакан, он обнаружил нерасположение к пришельцу; тот был вынужден удалиться, ушел и пришел к Башджурту. Этот Башджурт был одним из хазарских вельмож и жил между владениями хазаров и кимаков с 2000 всадников. Хазарский хан отправил к Башджурту человека, требуя, чтобы он прогнал славянина; тот поговорил об этом со славянином; славянин отправился во владения…, с которыми он находился в родстве. По дороге он прибыл в одно место между владениями кимаков и тугузгузов; хан тугузгузов поссорился со своим племенем и рассердился на них; [многих из] них убили; [остальные] рассеялись и по одному или по два стали приходить к славянину. Он всех принимал и оказывал им добро, так что их набралось много. Он послал человека к Башджурту, заключил с ним дружбу и этим усилился; после этого он произвел нападение на гузов, многих из них убил, многих взял в плен и собрал много денег, частью благодаря грабежам, частью благодаря пленным, которых он всех продал в рабство. Тому племени, которое собралось около него, он дал имя киргиз» [6, с. 46–47].

Очевидно, что указанные в рассказе Гардизи события, происходили в IX в. Рассказ о междоусобицах у тугузгузов и победе киргизов над ними дают ясные хронологические ориентиры. Общеизвестно, что около 820 г. началась война между древними кыргызами (китайцы их называли «хягас», это предки современных хакасов) и слабеющим Уйгурским каганатом, закончившаяся в 840 г. победой первых. В последующие семь лет Уйгурский каганат окончательно был разгромлен, а часть уйгуров ушла в Восточный Туркестан, где стала известна под именем тугузгузов (о тождественности тугузгузов арабских и персидских источников уйгурам писал еще В.В. Бартольд) [7, с. 568–569]. Уже в 841–842 гг. кыргызские войска, преследуя уйгуров, захватили часть Джунгарии, ворвались в Восточный Туркестан, а в марте 843 г. взяли города Бейтин (Бешбалык), Аньси (Куча) и доходили вплоть до Кашгара. Экспансия кыргызов в Восточный Туркестан была относительно кратковременной и к началу X в. кыргызы вернулись на территорию северо-западной Монголии и Тувы.

Часть уйгуров бежала на запад. Преследуя их, кыргызы к середине IX в. вышли к Среднему Иртышу, постепенно приближаясь к Уралу, где столкнулись с землями древних башкир. В верховьях реки Урал, на Среднем Иртыше раскопаны курганы древнехакасской, так называемой тюхтятской культуры IX–X вв. Часть кыргызов ушла далее на запад, за Волгу. Л.Р. Кызласов, ссылаясь на работу Р.Г. Кузеева, полагал, что проникновение в Башкирию таких родо-племенных групп, как кахас, киргиз, ун, сарыг, ас, относится к IX–X вв. и связано с экспансией хакасов в западном направлении [14, с. 74–76, 120]. В.А. Иванов, отождествляя кушнаренковскую культуру с древними мадьярами, причину ухода их из Башкирии видит в продвижении кыргызов (хакасов) в середине IX в. [11, с. 91–92].

Здесь следует вспомнить слова Гардизи о том, что предводитель киргизов (славянин) заключил союз с Башджуртом. Если так, то получается, что древние башкиры выступали союзниками хакасов, волжских булгар, печенегов и оказывались врагами уйгуров, мадьяр, огузов, кимаков, кипчаков.

В таком случае, неоднозначными оказывались отношения башкир и с номинальным сюзереном – хазарским каганом. Об определенной зависимости Башджурта от хазарского кагана свидетельствует текст Гардизи. Хазария здесь выступает и враждебной силой Византии. Известно, что отношения между ними испортились во второй половине VIII в. В конце VIII в. – 809 гг. Хазария принимает иудаизм в качестве государственной религии. Улучшение хазаро-византийских отношений относится к 30-м гг. IX в., когда византийцы по просьбе хазар построили крепость Саркел (Белая Вежа) на Дону [16, с. 30–32]. Очевидно, что приход «славянина» в Хазарию произошло до 830-х гг.

Несмотря на то, что хазарский каган был уже иудеем, Башджурт все же подчиняется ему. В чем же было дело? Дело в том, что хазарский каган являлся сакральным правителем, а Хазария – непосредственным наследником и продолжателем Тюркского каганата. Каган, будучи представителем древнетюркской династии Ашина, был обладателем «небесной силы», «счастья» (ҡот). Другой восточный автор Абу Исхак ал-Фариси ал-Истахри (850–934) писал, что соседние народы не решались воевать с хазарами из-за великого почтения к их кагану [10, с. 222; 3, с. 557]. Скорее всего, именно сакральная сила кагана играла главную роль в номинальном подчинении башкир Хазарии. До начала IX в., надо думать, зависимость башкир от Хазарии была более сильной. Однако принятие иудаизма в качестве государственной религии хазарской знатью привело к значительному ослаблению этой зависимости. Однако номинально она, скорее всего, еще сохранялась определенное время. Союз древних башкир с кыргызами, печенегами превращал их в будущем в потенциальных врагов Хазарии и союзников Волжской Булгарии.

Доминирование древних кыргызов в Центральной Азии было кратковременным, и уже в конце IX в. произошло объединение и усиление их врагов: кимаков, карлуков, огузов. По сообщениям ал-Масуди и Константина Багрянородного, во второй половине IX в. в степях вокруг Аральского моря произошли столкновения печенегов, баджгардов, нукарда, баджна с огузами, кимаками и карлуками, в результате чего в 893 или 898 г. печенеги ушли за Волгу [4, с. 155; 13, с. 58; 1, с. 129]. Вытеснение печенегов в южнорусские степи произошло при непосредственном участии Хазарского каганата, заключившего союз с огузами [9, с. 105–107]. Очевидно, что Хазария во второй половине IX в. становится враждебной силой и по отношению к башкирам, являвшихся союзниками печенегов. И.В. Антонов считает, что описанные Гардизи события относятся ко второй половине IX в. и пишет, что башкиры могли признать над собой политическую власть Хазарского каганата после поражения печенежского союза племен от коалиции хазар и огузов [2, с. 132–133]. Однако, как было показано выше, скорее всего, сообщение Гардизи в основном относится к 810–860 гг. Он не упоминает о победе огузов над печенегами и башкирами. Таким образом, можно считать, что Гардизи описывает наиболее ранний период истории древних башкир, известный по письменным источникам.

 

Литература и источники

1. Агаджанов С.Г. Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии IX–XIII вв. Ашхабад, 1969.

2. Антонов И.В. Башкиры в эпоху средневековья (очерки этнической и политической истории). Уфа, 2012.

3. Артамонов М.И. История хазар. 2-е изд. СПб., 2001.

4. Багрянородный К. Об управлении империей. Текст. Перевод. Комментарий. М., 1989.

5. Бартольд В.В. Гардизи // Бартольд В.В. Сочинения. Т. VIII. Работы по источниковедению. М., 1973. С. 589–590.

6. Бартольд В.В. <Извлечения из сочинения Гардизи Зайн Ал-Ахбар> Приложение к «Отчету о поездке в Среднюю Азию с научной целью. 1893–1894 гг.» // Бартольд В.В. Сочинения. Т. VIII. Работы по источниковедению. М., 1973. С. 23–62.

7. Бартольд В.В. Тугузгузы // Бартольд В.В. Сочинения. Т. V. М., 1968. С. 568–569.

8. Бикбулатов Н.В. Этноним башҡорт // Башкирская этнонимия: Сборник статей. Уфа, 1986. С. 29–48.

9. Гарустович Г.Н., Иванов В.А. Огузы и печенеги в евразийских степях. Уфа, 2001.

10. Голден П.Б. Государство и государственность у хазар: власть хазарских каганов // Феномен восточного деспотизма: структура управления и власти. М., 1993. С. 211–233.

11. Иванов В.А. Древние угры-мадьяры в Восточной Европе. Уфа, 1999.

12. Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. Уфа, 2010.

13. Кумеков Б.Е. Государство кимаков IX–XI вв. по арабским источникам. Алма-Ата, 1972.

14. Кызласов Л.Р. История Южной Сибири в средние века. М., 1984.

15. Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 г. М., 2000. С. 264–323.

16. Новосельцев А.П. Хазария в системе международных отношений VII–IX веков // Вопросы истории. 1987. № 2. С. 20–32.

Из истории деревни Мрясово Оренбургской области

Исянгулов Ш.Н. Из истории деревни Мрясово Оренбургской области // Наследие веков. Вып. 2. Материалы Региональной научно-практической конференции "Историческое краеведение в Башкортостане: история и современность", посвященной 100-летию со дня рождения краеведа-археолога Анисима Павловича Шокурова. Уфа, 2011. С. 191-197.

Конкретная история башкирских деревень Оренбургской области до сих пор остается неизученной.

Деревня Мрясово, ныне входящая в состав Новосергиевского района Оренбургской области, была основана представителями башкирского племени юрматы. Она впервые в официальных документах упоминается в 1786 г. [Хисамитдинова, 2005. С. 176]. Также деревня имеет и другие названия: Кыуаир (деревня расположена на берегу одноименной реки, по-русски Кувай), Танатар. Следует отметить, что хотя деревня территориально находилась в Оренбургском уезде, однако, в административном отношении долгое время была подчинена Стерлитамаку. Поэтому во многих дореволюционных документах указано, что она входит в Стерлитамакский уезд. Такое положение в то время хоть и редко, но встречалось. Например, расположенная на территории Стерлитамакского уезда деревня Батырово в административном отношении (большая часть населения) наоборот подчинялась Оренбургским уездным властям.

Деревня получила название от имени первопоселенца Мряса Аюкасова. Он в 1761 г. наряду с остальными представителями Юрматынской волости, участвовал в продаже земли по р. Тор заводчикам И. Твердышеву и И. Мясникову. В этом же документе упоминается его брат Ялан Аюкасов [Материалы… 1956. С. 218]. Кажется, Аюкасовы были ногайского происхождения. В частности, впоследствии они вместе с Мрясовыми входили в родовое подразделение «нугай» [НА УНЦ РАН. Ф. 3. Оп. 2. Д. 485. Л. 383]. У Мряса Аюкасова было 4 сыновей: Айсуак (1775–1841), Хамит (1779–1852), Халит (1781–1833) и Аит (1789 г. р.). Айсуак, затем его третий сын Шарафетдин (1824 г. р.) являлись указными муллами [ЦИА РБ. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 430. Л. 1257 об; Д. 597. Л. 369 об, 370 об; Д. 707. Л. 236 об–238 об].

В д. Мрясово обосновались представители рода татигас племени юрматы, происходившие из деревень Четырман, Аллагуват. В 1795 г. деревня отнесена к Мишар-Юрматынской волости. В ней 10 дворов, 76 жителей. У них имелось более 27253 дес. земли [Акманов, 2000. С. 185; Западные башкиры… 2001. С. 79]. К 1834 г. число дворов увеличилось до 25, количество населения составило 343 человека. В 1859 г. в деревне – 26 дворов, 544 жителя (мужчин – 270, женщин – 274). Деревня входила в 36-ю юрту 9-го башкирского кантона (с 1847 г. – 10-го), а с 1855 г. – в 7-ю юрту 1-го кантона. После отмены кантонной системы входила в Кыпчакскую волость Оренбургского уезда. В 1900 г. в ней проживало 604 человека [Башкирская… 2008. С. 546].

В деревне, как было сказано, обосновались выходцы из д. Четырман (ныне входит в Федоровский район РБ), в частности, Сатучи, сын Кыдраса. Он включен в шежере деревень Четырман и Мукач. Долгое время оставалось неизвестным, почему же в ревизских сказках д. Четырман Стерлитамакского уезда нет сведений о Сатучи и его многочисленных потомках, так подробно зафиксированных в данном шежере [Башкирские… 1960. С. 36–49; Башкирские… 2002. С. 43–50; Исянгулов, 2001. С. 19–36]. Как оказалось, в конце XVIII в. они переселились в д. Мрясово.

Ревизские материалы по д. Мрясово позволяют внести ясность в шежере. У Сатучи было несколько сыновей: Ишкина (1765–1846), Ишкильды (1771–1839), Ишберды (1775–1812), Ишимбет (1780 г. р., умер после 1859 г.), Аллаберды (1788/92–1855). В 1816 г. в доме Ишкильды отмечены также его племянники Мурзагул Ижбулдин (1777 г. р.) и Файзулла Искандаров (1790 г. р.). Однако в материалах последующих ревизий двое последних в д. Мрясово не зафиксированы. Остается предположить, что они переселились в какую-то соседнюю деревню. Ишбулды и Искандар не упоминаются и в шежере, поэтому определить были ли они сыновьями Сатучи пока не представляется возможным.

У Ишкины было 2 сыновей: Расуль (1790–1839) и Тляуберды (1801–1853). Сыновья Расуля Ибрагим (1815–1855) и Исхак (1833–1850) умерли рано, не оставив мужского потомства. У Тляуберды были сыновья: Габдельманнан (1835–1855), Абделькадир (1838 г. р.), Хибатулла (1847 г. р.).

В шежере потомки остальных сыновей Сатучи не указаны. У нас есть возможность дополнить его сведениями из ревизских сказок. У Ишкильды было 2 сыновей: от Хибатуллы (1815–1842) родился Габдельгаллям (1839 г. р.), от Габдуллы (1822 г. р.) – Абдрахман (1842 г. р.) и Ахметязар (1858 г. р.). В 1859 г. Габдулла имел чин урядника.

У Ишберды также было 2 сыновей: от Янберды (1807 г. р.) родились Аитбай (1831 г. р., у него сын – Мавлюмберды 1856 г. р.) и Давлетбай (1837 г. р.), от Мавлеткула (1811 г. р.) – Худайгул (1835 г. р.), Муллагул (1836 г. р.) и Абдуллатиф (1847 г. р.).

Ишимбет имел 4 сыновей: Давлетберды (1807 г. р.), Давлеткильды (1818 г. р.), Кулмухамет (1823 г. р.), Мухутдин (1832 г. р.). Большая семья была и у Давлетберды: шесть дочерей и трое сыновей: Самсетдин (1838-1852), Фахретдин (1840 г. р.), Низаметдин (1845 г. р.).

Семь дочерей и четырех сыновей имел и Аллаберды. Его сыновья: Юсуп (1815–1852) (у него сын Абдельмахиян 1848 г. р.), Сафаргали (1823 г. р. (у него сын Мухаметгали 1852 г. р.), Кунакбай (1827 г. р.) (у него сын Мухаметсадык 1857 г. р.), Кунаккужа (1833–1848). В последние годы Аллаберды был женат на Гульгизар Хамзиной (1822 г. р.). После смерти Аллаберды на Гульгизар женился его племянник Давлеткильды Ишимбетов. Такой брак называется левиратом. Как отмечают историки, шежере деревень Четырман и Мукач интересно именно тем, что в нем зафиксировано достаточно много левиратных браков. В данном случае же мы можем точно установить время заключения подобного брака. К 1859 г. Давлеткильды был двоеженцем, От первой жены у него было двое дочерей, от второй – Гульгизар Хамзиной – двое сыновей: Сальман (1856 г. р.) и Харрас (1857 г. р.). Получается, Давлеткильды женился на своей снохе в 1855 г., тотчас после смерти дяди [ЦИА РБ. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 144. Л. 24 об–25 об; Д. 430. Л. 1265 об–1266 об; Д. 597. Л. 377 об–379 об; Д. 707. Л. 255 об–259 об].

История д. Мрясово также связана с историей деревень Верхний и Нижний Аллагуват современного Стерлибашевского района РБ. Во-первых, совпадают названия родовых подразделений в этих деревнях. Например, в Верхнем Аллагувате были родовые подразделения «hалауар», «калмак», «тызым», «ажау», «майрок», «янылар», а в Мрясово – «сатучин», «айсуак», «бизау салбар», «нугай», «hалауар», «кусей», «юрматы», «алаганат», «мряс» [Камалов, Камалова, 2001. С. 289, 357]. В Мрясово три названия родовых подразделений носят антропонимический, два – этнонимический, одно («алаганат») – тотемистический характер. По сообщениям жителей деревни, Мрясовы входили, как уже было сказано, в родовое подразделение «нугай», Муртазины – в «hалауар», Сатучины – в «сатучин», Айсуаковы – в «айсуак», Аскаровы – в «алаганат» (вид слепня), Азнабаевы – в «бизау салбар» (кстати, у Камалова и Камаловой, последнее родовое подразделение показано как два отдельных «бизау» и «салбар») [НА УНЦ РАН. Ф. 3. Оп. 2. Д. 485. Л. 383].

Основатель деревни Аллагуват А. Кулушев в 1744 г. стал старшиной Юрматынской волости. В некоторых документах он фигурирует, как «мурза». Деревня Аллагуват впервые упоминается в документах в 1751 г. [Хисамитдинова, 2005. С. 142]. В XVIII в. между мрясовцами и их родственниками, оставшимися в Стерлитамакском уезде, еще сохранялись тесные взаимные контакты. В частности, в книге И.Г. и Г.Г. Кульсариных отмечается, что в 1790-е гг. в д. Аллагуват из района Тока и Сорана переселились Ильясовы, Мавлеткуловы, Бикташевы [Кульсарина, Кульсарина, 2008. С. 16]. Бикташ был внуком Аллагувата, а Мавлеткул и Ильяс его близкими родственниками. Их шежере приводится в книге «Башкирские родословные» (Уфа, 2002). Позднее, в 1855 г. в Аллагуват из Мрясово переселяется Аскаров Мухамет Салихович. В 1860-е гг. в д. Верхний Аллагуват обосновались младшие сыновья Салиха – Губайдулла (1798 г. р.) и Кинзябулат (1805 г. р.), племянники Хисматулла (1817 г. р.), Хибатулла (1822 г. р.) Мухамедъяровы. Однако половина Аскаровых осталась в Мрясово. Данное обстоятельство было связано с полным оседанием и переходом к земледелию юрматынских башкир. Таким образом, хотя мрясовцы и оторвались от основной массы юрматынцев еще в XVIII в., но вплоть до 1860-х гг., будучи полукочевниками, поддерживали контакты с сородичами. Размежевание земель, переход к земледелию в 1860–1870-е гг. способствовали ослаблению указанных контактов, приводили к потере родственных связей. Ведь деревня отстояла от основной массы юрматынских поселений не менее чем на 100 км. Поэтому ряд семей переселяется обратно в Аллагуват.

Несколько слов о просвещении в деревне. Наличие представителей мусульманского духовенства свидетельствует, что в ней существовала мечеть. В 1830 г. было открыто медресе. В 1880-е гг. в нем обучалось 11 мальчиков [Исянгулов, 2011. С. 136]. Учебное заведение, несомненно, сыграло большую роль в распространении просвещения и культуры. Из этой деревни вышли несколько видных общественных деятелей. В д. Мрясово родился государственный и общественный деятель Карим Идельгужин.

Также в д. Мрясово вырос историк, один из лидеров башкирского национального движения 1917–1920 гг. Сагит Мрясов (Мирасов) (1880–1932). Ниже приводим родословную С. Мирасова. Он – потомок Мряса Мусина (1763–1844), тезки М. Аюкасова. У Мряса Мусина было 5 сыновей: Мурат (1791 г. р.), Муртаза (1803 г. р.), Мамбет (1808 г. р.), Ярмухамет (1821 г. р.), Ишмухамет (1824 г. р.). Мурата сыновья: Баймамбет (1812 г. р.), Тулмамбет (1815 г. р.), Давлеткильды (1827 г. р.), Давлетберды (1827 г. р.), Исмагил (1832 г. р.). Баймамбет и является дедом Сагита Мрясова. У него были дети: Кызрильяс (1835 г. р.), Нурмухамет (1838–1858), Габидулла (1847 г. р.), Губайдулла (1851–1895). В семье Губайдуллы в 1880 г. и родился будущий общественный деятель. Из семьи Мрясовых вышло много священнослужителей и офицеров. В частности, Мурат Мрясов, его четвертый сын Давлетберды были зауряд-сотниками, а сын Муртазы Бикмухамет (1829 г. р.) служил урядником. Ярмухамет Мрясов являлся указным муллой, а Баймамбет – муэдзином. Муллой до революции в своей родной деревне был и Сагит. В 1920-е гг. он внес большой вклад в развитие исторической науки, занимался сбором этнографических, фольклорных материалов, шежере. В журнале «Башкорт аймагы» вышел целый ряд его статей, посвященных истории, этнографии, народному творчеству башкирского народа. В то же время следует отметить, что большинство шежере, собранных С. Мрясовым, после его смерти были утрачено (например, упоминаемое им шежере катайцев).

Изучение истории отдельных башкирских населенных пунктов, особенно находившихся в других регионах, имеет большое научное значение, позволяет внести определенные коррективы в этническую историю как родов и племен, так и в целом народа.

 

Источники и литература

1. Акманов А.И. Земельная политика царского правительства в Башкирии (вторая половина XVI – начало XX вв.). Уфа, 2000.

2. Башкирская энциклопедия. В 7 т. Т. 4. Л–О / гл. ред. М.А. Ильгамов. Уфа, 2008.

3. Башкирские родословные. Вып. 1. Уфа, 2002.

4. Башкирские шежере. Уфа, 1960.

5. Западные башкиры по переписям 1795–1917 гг. Асфандияров А.З., Абсалямов Ю.М., Роднов М.И. Уфа, 2001.

6. Исянгулов Ш.Н. Из истории мечетей и медресе Башкортостана. Уфа, 2011.

7. Исянгулов Ш.Н. Старый Четырман: историко-краеведческое издание. Уфа, 2001.

8. Камалов А.А., Камалова Ф.У. Атайсал. Уфа, 2001.

9. Кульсарина И.Г., Кульсарина Г.Г. Наши корни – в земле родной. Уфа, 2008. На башк. яз.

10. Материалы по истории Башкирской АССР. Т. IV. Ч. 1. М., 1956.

11. Научный архив Уфимского научного центра Российской академии наук (НА УНЦ РАН). Ф. 3. Оп. 2. Д. 485.

12. Хисамитдинова Ф.Г. Названия башкирских населенных пунктов XVI–XIX веков. Уфа, 2005.

13. Центральный исторический архив Республики Башкортостан (ЦИА РБ). Ф. И-138. Оп. 2. Д. 144, 430, 597, 707.